Город моей юности

Уфа встречает нынче своих гостей буквами-шарами собственного имени. Произнесите медленно на выдохе: «У-у-у-уф-а-а-а» — и вы услышите в нем удивленный восторг широко распахнутых глаз, вздох облегчения, эхо, отраженное от стен высоток и частоколов величественных сосен и елей.

Улицы и проспекты, парки с уютными беседками, ротондами и подвесными мостами, площади и буйная зелень, калейдоскоп пестрых витрин и вывесок торговых центров — все это Уфа. Цветок из камня, стекла и дерева.

С высотками огромного мегаполиса соседствуют низкие дома с голубыми ставнями, счастливо избежавшие участи «смирительной рубашки бетона». Город контрастов, гармонично соединяющий в себе историю и современность.

Величественна Уфа вечерняя: мистерия тьмы и света, полутеней, полутонов, водоворота людских страстей и трафика. Эти высотки — безмолвные монстры гигантского мегаполиса — поражают воображение. Освещенные по периметру неоном, торжественно ниспадающим вниз, как нити дождя, они смотрятся таинственно и зыбко в неверном свете огней ночного города. «Какое раздолье для кисти импрессиониста!» — невольно приходит на ум.

А надо всем этим, как симфония городу, прямо под облаками — всадник на коне. Легендарный сын башкирского народа, символ его свободы. Есть что-то мифическое, былинное во всем его облике, хотя это вполне реальный исторический персонаж. Назвать его статуей, памятником или монументом не поворачивается язык — в этих словах скрыта застывшая окаменелость и статика. Столько в нем жизни, динамики и экспрессии, что кажется, вот-вот — и мы услышим ржанье коня, топот копыт и свист кнута его драгоценной ноши.

Это место, где стоит незабвенное творение Тавасиева, откуда открывается величественнейшая панорама и вся Уфа, как на ладони, народ любовно прозвал «Салаватка». Это место первых свиданий и признаний, задушевных бесед и неспешных прогулок, фотосессий, птичьего гомона и детского смеха, закатов и восходов, всего, во имя чего отдал свою жизнь герой Салават Юлаев. Когда издалека видишь его гордый профиль на коне, губы шепчут сами по себе: «Храни меня, мой талисман».

Сильной рукой осадил он своего горячего скакуна на самом краю скалы. Кажется, вот-вот — и… Нет, он не сорвется в пропасть! Звенящей стрелой взмоет он по-над яром Агидели ввысь и, зацепив с-с-свис-с-стящей нагайкой ватное облако, рассыплет его белоснежными цветами на сады и парки благословенного города вечной весны и молодости.

… Светает уже. И крылатый конь Салавата уносится в розовую даль. Но еще мерцают над ним звезды — как сияющие глаза влюбленных. Так было, так есть и так будет!