Красное солнце

— Сынок, вставай! Улым, тор!
Я открываю глаза, и в предрассветной тьме едва различаю отца, склонившегося надо мною. «Салават, вставай! Пошли за коровами!» — нетерпеливо повторяет он. Приподнявшись и сев на диване, я сразу вспоминаю вчерашний вечер…
Вчера вечером случилось ЧП — наши коровы не пришли домой. Отец, сестры и мы с братишкой Юлаем, как обычно, стояли у ворот и встречали стадо, которое сначала проходило по нашей улице. Нижний край солнца на западе уже зашел за горизонт. У нас две коровы, телка и бычок. Зойка и Зорька обычно держались вместе и шли домой в середине стада. Потом появлялась игривая телка, последним во двор степенно заходил мой друг — бычок Газон.
Этим летом наша дружба уже не была такой тесной, как в прошлом году. Тогда Газон еще не ходил в стадо, утром отец привязывал его веревкой в поле недалеко от совхозных двухэтажек. Днём я относил ему ведро воды, а вечером вёл домой. Обычно, отвязав его, я ложился поперек спины ближе к передним ногам. Так посоветовал отец, чтобы я не повредил бычку спину. Газон был крупным и спокойно шёл со мной на спине, не выражая недовольства. Я даже думал, что это ему нравится. Иногда я осмеливался сесть ему на спину, но так было редко. Этим летом Газон пошёл в стадо, и наше общение сошло на нет. Мы оба повзрослели, и бычок независимо проходил мимо меня.
Стадо прошло, но наших коров не было. За стадом верхом на невысокой лошади ехал пастух. «А где наши? — спросил у него отец. «Камалыч, они все шли впереди», — ответил тот. По немного бессвязной речи я понял, что пастух «устал» — так говорили у нас в деревне про выпившего человека. «Может, они пошли поверху?», — предположил пастух.
Отец скомандовал нам сбегать за дома нашей улицы в сторону двухэтажек. Минут через сорок мы вернулись домой. Коров нигде не было. Мама помрачнела, но молчала. Отец чувствовал себя как-то неуютно, словно это он лично потерял коров. И сказал матери, чтобы она не волновалась, что коровы никуда не денутся. Мать ничего не ответила, что было необычно и выглядело как-то зловеще. Уже стемнело, и отец ушёл куда-то, никого не взяв с собою. Вернулся он уже совсем затемно. Я, засыпая, слышал сквозь сон, как отец что-то объясняет матери.
…Проснувшись окончательно и быстро одевшись, я выбежал за папой. Он уже шёл в сторону третьего отделения по нашей улице, которую все называли Шанхй. Не задумывавшийся в детстве, почему, став взрослее, я понял, что Шанхаем по имени многолюдного китайского города улицу называли из-за обилия детей в семьях, живших на ней. Истамбаевы, Кваснины, Посыпайко, Михляевы, Шагвалеевы, Ибрагимовы — в них росло по шесть-семь, а то и по девять-десять детей. И правда, настоящий Шанхай.
Посветлело — солнце уже показалось из-за горизонта.
Отец быстро шел по улице своей обычной походкой. Походка была, конечно, необычной, но привыкнув к ней с рождения, я этого не замечал. В ноябре 1944 года он был ранен в Венгрии, в районе озера Балатон. Только через двое суток его подобрали мадьяры. В госпитале Красного креста из-за начавшейся гангрены ему ампутировали правую ногу выше колена. Так, оставшись в девятнадцать лет без одной ноги, отец стал носить протез. У него был протез со стопой, больше похожий на человеческую ногу, но он предпочитал носить протез, который заканчивался алюминиевой трубкой с надетым на нее резиновым наконечником. Однажды я спросил, почему он не носит красивый, по моему мнению, похожий на ногу протез. Отец ответил, что протез с трубкой легче, и так ему удобнее ходить. Протез с трубкой был немного короче левой ноги, и ходил он немного подпрыгивая. Когда отец торопился, то описывал протезом небольшой полукруг справа, так что, правая штанина развевалась, как флаг. Вот и сейчас он торопливо шёл по улице, описывая протезом полукруг, но я бегом быстро его догнал.
Оказывается, вчера вечером он прошелся по деревне, расспрашивая жителей, и кто-то сказал ему, что часть коров ещё днем ушла из стада в сторону третьего отделения, перейдя Янгельку. Там было поле, где рос белый донник. А пастух в это время отлучался в деревню за бутылкой.
Янгелька — это наша речка. Много счастливых дней в детстве провели мы на её берегах…
Мы с отцом выходим с Шанхая, спускаемся с дороги и подходим к Янгельке. Перейти ее можно во многих местах ниже нашей улицы.
Солнце наполовину показалось из-за горизонта.
Уже совсем светло. Сев на траву, отец снимает с левой ноги ботинок и носок, снимает и брюки. Я помогаю ему подняться, затем сам быстро скидываю штаны и сандалии. Опершись на мое плечо, отец осторожно входит в речку, и мы медленно идем по галечной отмели, находящейся под водой. Отмель идет под углом к берегу и хорошо держит нас. Переправа быстро завершается без всяких приключений. Перейдя речку, мы одеваемся и начинаем подниматься сначала на пологий берег, а затем на невысокий холм.
Солнце полностью вышло из-за горизонта. Я ещё никогда не видел такого. Цвет у него красный и словно подсвеченный изнутри ярким алым фонарём. Живой цвет. И круг солнца огромный — преогромный. Мне кажется, что я, раскинув руки, не смогу его обхватить. Чтобы проверить это, я раскидываю руки, стараясь обнять солнце…
«Что, сынок, рук не хватает?» — слышу я насмешливый голос отца. И без всякой паузы он продолжает: «Вон внизу наши коровы, сбегай за ними». Я перевожу свой взгляд и вижу недалеко от нас на зеленом поле с десяток животных, среди них узнаю Газона.
Сразу забыв о солнце, я бросаюсь с холма и бегу к маленькому стаду. В голове — одна мысль: «Ура! Коровы нашлись!». Газон, узнав меня, издает приветливое мычание. Не дожидаясь моего приближения, наши коровы, словно желая снять с себя ответственность за долгую отлучку, спешат мне навстречу. Они торопливым шагом обходят слева холм, на котором стоит отец, и уходят к Янгельке, к броду, через который мы недавно переходили. Я бегом поднимаюсь на холм, и мы с отцом тоже начинаем спускаться к речке. Перейдя её и одевшись, мы идем к дороге между третьим отделением и нашей деревней. Коровы ушли далеко вперед.
…Зайдя во двор, мы видим, что мама уже подоила одну корову. Она приготовила мне чашку парного молока, и только увидев эту чашку, я понял, как мне хочется пить. Мама говорит мне, чтобы я поспал, так как еще рано.
Глядя, как спят сестры и Юлай, быстро раздевшись, я тоже ложусь на свой диван и сразу проваливаюсь в сон, в котором бегу навстречу солнцу. И оно всё растёт и растёт. Огромное солнце живого красного цвета…

Салават ИСТАМБАЕВ.