Маленькие труженики Победы

Кратова Зинаида Ивановна, ветеран труда:
«Нашего папу, Казармщикова Ивана Никитича, призвали на фронт 11 марта 1943 года. Помню, на паре лошадей, запряженных в сани, уезжали наш папка, а еще Костеркин Сергей, Осокин Григорий. Провожали отца мама, бабонька (отцова мать) и дети... Доехав до огорода Азановых, мама с бабонькой вернулись обратно пешком, а я вела за руку свою двухлетнюю сестру Валю. Мама осталась с шестью детьми и беременная седьмым ребёнком — в 1943 году у неё родился Федя.
Папа прекрасно говорил по-башкирски, т. к. рос в Бурангулово, очень любил своих детей: Марию, Лидию, Евдокию, Петра, Зинаиду и Валентину. Мама всю войну работала в пимокатной, где катали валенки для фронтовиков.
Голодали мы в годы войны. Лебеду ели, гнилую картошку, весной собирали кислятку, конский щавель, кымызлык. Постоянно не переводились вши у нас. Нечего было одевать. Муки давали 16 килограмм на месяц на семью. В неё мама добавляла лебеду и пекла нам лепёшки. До 1948 года ели эту лебеду. Папа оставил нам немного зерна, но одна женщина-депутат выгребла всё под крылышко и увезли на поле сеять. До войны и до 1943 года держали пчел. Шесть ульев имелось, поэтому мёд был. Два бидона мёда тоже забрали. Хотя за пчёлами ухаживала наша бабонька, Ольга Петровна. А потом и вовсе кто-то ночью облил ульи горячей водой.
Мы всей семьёй ухаживали за колхозными быками. Их было 33 головы. За речку гоняли пасти и поить. Помню бычник, мельницу, рядом стояла кузня, а дальше была ферма, где мои старшие сёстры Люся с Марусей доили коров всю войну. А маленькая Дуся маме помогала по дому. От папки письма получали, а в них он то и дело сообщал, что опять ранен. Семь раз был ранен!!! Никогда не хвалился. На войне отец был артиллеристом-разведчиком, командиром пушки.
Ещё помню, как папка с войны вернулся. Это было осенью 1945 года. Мама с сыном Петром на рыдванке на быках поехала за дровами. Когда же вечером возвращались, увидели людей, шедших с фонариками. Мамонька говорит: «Петро, глянь, какие-то огоньки горят». Быков отпрягли, заходят в избу, а за ними отец заходит. Вот так нам отца «из лесу привезли». Хотя знаем, что не так. Но мы запомнили этот день таким.
Когда папу хоронили в 1966 году, 11 орденов и медалей на подушке было. Г. Ф. Орлов удивленно сказал тогда: «С такими орденами-то. Оказывается, сторож-то у меня был героем. Я и не знал! » А он и вправду был сторожем, в свинарнике работал в последние годы, а до этого — кузнецом. Хоронили мы его 23 февраля, в день Советской Армии. Он не дожил даже до 60 лет и не смог получить ни одной пенсии.
Мы всю войну кизяк делали. У каждого во дворе было куча навоза. Воду с речки возили. В центре человек, а вокруг 4-5 лошадей ходят и топчут навоз, из которого делали кизяк. Станки до сих пор в музее у вас хранятся. По 500 станков вытаскивали. Из 500 станков получалось 1000 дров кизячных. Они хорошо горели, ими топили печи зимой. За эти дрова ещё платили по полтора рубля. А это тоже всё же деньги для нас.
В колхозе еще овчарник был. Там овечий кизяк резали. Бабки рубили, а дети козелком сушили. И горел-то он как порох. Всю войну ещё и полынью топили. Полынь по очереди ходили рвать. Летом по ягоды ходили да свой огород выручал. Зимой было тяжело. Обувка одна двоих.
Председатель колхоза гонял по полю детей, которые подбирали в ведра оставшиеся колоски. Никогда не забуду, как тётя Мария Машкова набрала с поля семечек после того, как комбайн уже уехал с поля, собрав урожай, а председатель подъехал и забрал у неё их. И осталась она с пустым ведром. Дети и бабки, находившиеся там же, были в ужасе. А рядом на полях в поисках колосков и семечек ходили ели живые тупаковские женщины.
А ещё у меня перед глазами эвакуированные ленинградцы, стоящие у дохлой овечки с ножом в руках и разделывающие ее. Кто-то из них нашёл дохлую курицу и тоже принёс домой. В Михайловке где-то 5-6 семей ленинградцев было. Жили у Кузнецовых, Синявкиных. А у Степана Землякова жила еврейка по имени Сара. А ещё одна семья, дочь с матерью и двое маленьких детей, жили у Григория Степановича Кузнецова. Была семья Калининых с Ленинграда. Симочка-ленинградка, которая жила у Григория Кузнецова, ходила иногда по домам и просила: «Дайте мне пясточку, детей покормить». Так мы её и запомнили, как «Пясточку». Скорее всего, что «пясточка» означало кусочек хлеба.
В войну пожарными работали бабушки: Ольга Петровна Казармщикова, отцова мать, Перепёлко Ольга, Губанова Варвара, Самынина Мария.
Помню, как с фронта 1 мая 1947 года вернулся Алексей Степанович Азанов. Затем Мелентьев Федор, муж тёти Груни, Мелентьев Василий. Невзоров на войне служил телеграфистом, вернулся контуженным. Извеков Иван Петрович, Штукатуров Иван Сергеевич, Чуриков Иван Иванович. А ещё помню Малахов Пётр вернулся с фронта с двумя орденами Славы. Мой будущий свёкор — Кратов Гаврила Тарасович — воевал на Волховском фронте, дошёл до Кенигсберга, затем его отправили на войну с Японией. Олейников Михаил Иванович, вернувшись, возглавил ферму, Амгеев Николай Николаевич по брони остался. Он возил руду из Кусимово, из Кусярово, лес из Салават-совхоза.
В соседях у нас жил Кузнецов Демид Степанович, а его дочь Александра и зять Василий Казаков были военврачами на войне. И их часто приглашали к отцу, чтобы вытащить осколки из поясницы или спины. Наш родственник Игнат Маркин погиб под Сталинградом. Муж Кинёвой тёти Тани Кинёв Кирилл погиб 1 мая 1945 года, сгорел в танке в Берлине.
Возле нас также жили фронтовики Ковшенин Николай и Коробкин Дмитрий. Вернулась с фронта и санитарка Мария Денисовна Перепёлко, позже она переехала в Магнитогорск.
Вот такими я запомнила военные годы. В основном, с раннего утра до позднего вечера — работа в хозяйстве, без выходных и отпусков. А все домашние заботы — ухаживать за младшими, убраться, приготовить нехитрую еду, помочь матери по хозяйству — легли на мои хрупкие детские плечи. Непосильный труд, полуголодное, нищенское существование и тоска по отцу загоняли на печку. Там, уткнувшись в дальнем углу, чтобы не видели младшие, я давала волю слезам. Детства у нас не было. Выживали, как могли. Нелегкими были и послевоенные годы. Папа-то весь израненный вернулся.
Только в 1950 году мы поели настоящие лепёшки из белой муки. Год оказался урожайным. Отцу выдали зерна. Он накрыл брезентом коробушку, посыпал зерно и повёз в Красную Башкирию дробить. Обратно, в этот же брезент насыпал муки, мешков не было, накрыл аккуратно и привёз домой. Помню, около дома остановился, мы пальцами тычем в муку, слюнявим палец и в рот, так нам не терпелось с голоду. А мама стоит в стороне и тихонько плачет.
Рано начала работать. И всю жизнь трудилась на ферме дояркой. Правда, несколько лет была птичницей. Даже выйдя на пенсию, продолжала работать на ферме. Радостно трудиться в мирное время, хотя доить коров вручную — это непростой труд.
Пусть ужасы войны больше не коснутся никогда нас, наших детей, внуков и правнуков...»
Зинаида Ивановна не дожила до 75-летия Победы. Но сколько очевидцев, столько и воспоминаний. И каждый из них запомнил войну и своё военное детство по-своему. Одиннадцать детей воспитали ее родители Казармщиков Иван Никитич и Ефросенья Ефтеевна. Это тоже подвиг. Так что жизнь продолжается!

На снимке: семья Казармщиковых.

Фарида Кучимова.
Продолжение следует.